На краю Принцесс-парка - Страница 75

Обычно уверенная в себе Хизер держалась очень застенчиво, и было заметно, что она произвела на Роба чрезвычайно сильное впечатление. Грета и Ларри также не сводили друг с друга сияющих глаз.

Приготовив на скорую руку ужин, Руби осталась в кухне. Она налила себе стаканчик вина, не выпитого вчера на дне рождения, и долгое время сидела, вполуха слушая хихиканье и шепот, доносившиеся из соседней комнаты. Впервые за много лет женщина пожалела об отсутствии мужа: было бы совсем не плохо, если бы взрослый мужчина расспросил парней об их намерениях в отношении ее дочерей. Впрочем, у Руби было такое чувство, что эти намерения уже сейчас вполне серьезны. Ларри словно между делом упомянул, что они с Робом католики, и это кое о чем говорило.

Произошло настоящее чудо: две пары неразлучных друзей встретились и влюбились.

По спине Руби пробежал холодок. Она не раз говорила себе, что рано или поздно ее девочки выйдут замуж, и искренне желала им найти себе пару, родить детей и быть счастливыми. Но сейчас, когда отдаленная перспектива стала почти реальностью, Руби пришло в голову, что она не может представить себя без девочек.

Она выстроила вокруг них всю свою жизнь, всегда принимала только те решения, которые должны были пойти им во благо. Словом, буквально все, что она делала, она делала ради них.

Руби вообразила дом без музыки, без громко болтающего радио, без звонких молодых голосов, споров, смеха, иногда слез, без восклицаний «Пока, мама!» или «Мама, мы дома!». В доме миссис Харт останутся только жильцы, которые почти не шумят, – конечно, если не считать Ирис Маллиган.

Приказав себе успокоиться, Руби допила вино и со стуком поставила стакан на стол. Без девочек у нее появится свобода – к примеру она сможет отказаться от своего нынешнего положения. Необходимость в большом доме сразу отпадет, и она купит себе квартирку поменьше. Мэттью Дойл получит свой дом обратно, хотя ей и будет грустно с ним расстаться. Она найдет себе работу. Если понадобится, будет, как в свое время Марта, посещать вечерние курсы, выучится какой-нибудь профессии – скажем, станет бухгалтером или секретаршей. Или же начнет собственное дело. Руби вспомнила, как когда-то собиралась стать мастером по отделке интерьеров.

Впервые с детства у нее не будет никаких насущных обязанностей, и она сможет делать только то, что ей по душе.

Но как же она будет скучать по своим девочкам!

В воскресенье дочери Руби на весь день уехали в Саутпорт на машине Ларри и Роба. Домой они вернулись поздно и рассказали, что вся следующая неделя у них уже распланирована: в понедельник они пойдут смотреть «Карусель» с Гордоном Маккри и Ширли Джонс, во вторник на танцы в «Локарно», в среду в новый клуб под названием «Каверн», в котором играет джаз из Нового Орлеана, в четверг куда-то еще…

Руби быстро запуталась. Похоже, парни не испытывали недостатка в деньгах. Оба работали на заводе «Инглиш Электрик». Когда молодые люди ушли, Руби решила, что следует дать девочкам материнский совет, но, сколько она ни думала, ей так ничего и не пришло в голову. Возможно, стоило посоветовать им не торопиться, но они все равно бы ее не послушали – по крайней мере на их месте она бы не слушала никого. Много лет назад она рассказала дочерям кое-что о физической стороне любви идо сегодняшнего вечера могла суверенностью сказать, что они все еще девственницы. Руби решила, что вмешиваться не стоит – в любом случае они поступят по-своему. Тем более что в последнее время нравы стали более свободными, и при одном только взгляде на молодых людей было понятно, что сопротивление они воспримут исключительно как игру.

Руби излила беспокоившие ее мысли в письме Бет. Перечитав его, женщина подумала, что, в общем-то, ничего страшного не происходит и ей надо только радоваться за девочек.

В пятницу она сменила постель в комнатах на втором этаже и уже собралась стирать белье, когда в дверь позвонили, – это пришел за деньгами Мэттью Дойл. За прошедшие годы арендная плата постепенно поднялась до пятнадцати фунтов в неделю, и соответственно росла плата, которую Руби взимала со своих жильцов.

Дойл всегда входил в дом, не дожидаясь ее приглашения, и удобно располагался на кухне с таким видом, словно неизменная чашка чая и продолжительная беседа входили в обязанности Руби, – он как будто подчеркивал, что на самом деле дом принадлежит ему. Руби всегда удивляло, что человек его масштаба лично собирает арендную плату. За прошедшие годы ее презрение к нему не ослабло ни на йоту. Ее раздражала необходимость быть вежливой с Дойлом и тревожило то, что однажды он мог вспомнить о своих планах снести дом и построить на его месте что-нибудь более выгодное в коммерческом плане.

В Мэттью Дойле очень сложно было узнать того молодого человека, с которым она познакомилась двенадцать лет назад. Остались в прошлом поношенная одежда, ботинки, усы – теперь на нем были элегантный серый костюм, ослепительно белая рубашка и шелковый галстук. Дорогие черные туфли были тщательно начищены, и Мэттью носил с собой кожаный портфель. Но прежде всего изменилась его манера держаться – теперь он излучал спокойную, добродушную уверенность в себе, которая также изрядно раздражала Руби, а его произношение стало почти идеальным.

Мэттью Дойл сделался очень богатым человеком, его деньги были вложены в самые разные предприятия. Именно компания «Дойл Констракшн» строила многоквартирный дом в Кросби, из-за которого в прессе было столько шума: жители соседних домов почему-то считали, что вид на реку Мерси, открывающийся из их окон, является их собственностью. Дойл стал членом муниципального совета, а его фотография регулярно появлялась в «Эко» – они с красавицей женой, дочерью другого ливерпульского магната, только и делали, что посещали различные благотворительные или светские мероприятия. Жили они в старинном особняке в районе Огтон.